Низвергающий в бездну - Страница 84

– Кто ты? – прошептал Маран с тихим ужасом, а Дерри, чувствующий, что зелье Малария перестает действовать, сказал осведомителю:

– Посмотри мне в глаза и подумай.

Мужчина с опаской всмотрелся в глаза Дерри и отшатнулся. Он понял все. На свете был один только ксари, способный провернуть такое, и за ним охотился весь город. Информация, которая попала к осведомителю, стоила кучу денег, но он не мог ничего с ней сделать, и надежда на то, что метка верности будет снята, пропала. Эту историю он не сможет рассказать никогда. Тайный кодекс посланников был строг, нарушающего его ждала неминуемая смерть, которую несла магия, заложенная внутри людей, специально обученных добывать информацию. Была эта магия и в Маране.

Дерри подождал, пока Маран отойдет, допил коньяк и вышел на улицу, предварительно закапав зелье Малария. Светало. Над мутными водами Темного моря клубился туман, сквозь который предрассветное небо казалось матово-розовым у воды и серо-белым над головой. Лайтнинг быстро двигался прочь из небезопасного района, понимая, что, скорее всего, просто так уйти ему не дадут. Слишком уж много он нес с собой золота. Он просто не верил, что его отпустят с миром, не попытавшись восстановить «справедливость» и собственное материальное благополучие. Это мог быть кто угодно. Либо те, кто видел, что он ушел с выигрышем, либо проигравшие ему. Дерри нутром чувствовал приближающуюся опасность. Молодой человек нащупал в кармане тяжелый кастет – верный спутник во всех драках. В другую руку, как по команде, скользнул тонкий стилет, спрятанный в рукаве. Ксари пожалел, что оставил меч в гостинице, но официально с оружием в игорные дома заходить было нельзя. Если кастеты и ножи охрана предпочитала не замечать, то к мечу обязательно бы придралась. Дерри слегка замедлил шаг, прислушиваясь. Так и есть. На мостовой, сзади него, отчетливо слышались тяжелые шаги нескольких человек. Парень остановился и медленно повернулся. Как он и думал, в этот раз недовольным его игрой оказался проигравшийся дворянин. Он подходил к Дерри уверенной походкой вразвалочку. Еще бы, ведь его сопровождали трое широкоплечих охранников. Их кругленькие глазки смотрели на хозяина с обожанием. Они напоминали идиотов, которым показали конфету. Ксари стоял и ждал, пока они подойдут ближе. В целом компания не представляла для него опасности, если бы не заряженный арбалет в руках одного из телохранителей.

Пока Дерри решал, что же ему предпринять (обезвредить арбалетчика сразу или сначала послушать, что скажет его хозяин), четверка подошла совсем близко. Проигравший деньги и имущество дворянин упивался своей значимостью и был настроен весьма решительно. Он гордо встал, выпятив вперед пузо и уперев руки в боки, осталось только повесить на грудь табличку «Хозяин всего».

– Нам кажется, что у тебя, мальчишка, есть кое-что, принадлежащее нам, – напыщенно произнесла туша, презрительно разглядывая Дерри. – Ты отдашь нам «наше» или нам вытряхнуть из тебя все самим? Все, считая душу.

– Нам? – лениво протянул Дерри, подходя практически вплотную к бывшему партнеру по игре. – Нам, – насмешливо повторил он. – Не слишком ли много вы берете на себя? Насколько я понимаю, вы к особам королевской крови не относитесь, или я не прав? А насчет «вашего», так у меня с собой только свое. Так что, будьте любезны, валите отсюда по-хорошему и дайте наконец мне пройти.

– Ах ты, мерзавец! Плебейское отродье. Так разговаривать со мной! Ты еще пожалеешь, что родился на свет! Ребята, проучите его!

Пока амбалы готовились приступить к выполнению приказа хозяина, Дерри едва заметно дернул кистью руки и метнул стилет в представляющего реальную опасность арбалетчика, оставив себя без оружия. Зато один из противников был обезврежен. Со стилетом, вошедшим по рукоятку в плечо, мужчина уже не мог стрелять, он осел на мостовую и тихонько поскуливал, не обращая внимания на окружающих. Но оставшиеся двое, вытащив ножи, с решимостью в глазах ломанулись в сторону ксари. Дерри пригнулся, уходя от удара, и зажатым в кулак кастетом саданул противнику по скуле. Мужик отлетел на землю, а Лайтнинг едва успел уклониться от ножа второго охранника. Верзила оказался чуть шустрее, чем его тяжело поднимающийся с земли товарищ. Он не стал самоуверенно подлетать к Дерри, а просто метнул с расстояния нескольких шагов нож. Непонятно, куда он целился, но попал в бедро. Лайтнинг сморщился от боли и озверел окончательно. Он с силой рванул нож из ноги, благо оружие вошло неглубоко и не задело кость, и, пропустив сильнейший удар в челюсть, воткнул окровавленное лезвие одному из противников в живот. Тот со стоном упал на колени, а Дерри, развернувшись в прыжке, ударил тяжелой подошвой сапога по лицу оставшегося противника. Хрустнули кости, и охранник с окровавленным лицом упал навзничь, не подавая признаков жизни.

С горящей, звериной злобой во взгляде Лайтнинг повернулся к сползающему по стеночке, уже совсем не уверенному в себе феодалу. Увидев взгляд ксари, дворянин побледнел и попытался вжаться в стену так, чтобы его не было видно. Но с его габаритами ему это не очень-то удалось.

– Ну и что? – подозрительно мягким голосом, совсем не вязавшимся со звериной внешностью, спросил Дерри. – Теперь, пожалуй, поговорим о том, кто кому и что должен. У тебя ведь не одно поместье, милейший? – поинтересовался ксари, стальной хваткой вцепившись мужчине в горло. Дворянин попытался что-то возразить, но быстро передумал. Жизнь, видимо, все же была ему дороже богатства, и он выложил весь список имеющейся у него недвижимости. Дерри не стал наглеть и отбирать все. Его очень заинтересовала усадьба, граничащая с его собственными владениями в Андеране. Через десять минут дарственная была подписана, а обливающийся слезами и потом незадачливый игрок, потряхивая жиром, улепетывал подальше от набережной, дав себе зарок никогда больше даже не подходить к картам. Дерри тоже не стал задерживаться на месте драки, понимая, что скоро может появиться стража, встреча с которой была нежелательна. Да и барона он отпустил зря. Его тоже следовало убрать, но Дерри просто не смог воткнуть нож в эту дрожащую от страха жировую массу и теперь ругал себя за малодушие.